Хроновыверт [сборник] - Василий Головачев

— Сильно! Долго думал?

— Иронизируешь, несчастный? — рассердился Станислав. — Думал я долго, да и фактов у нас немало. Кстати, я развил свою гипотезу о «галактической службе УАСС». Судя по всему, Наблюдатель то же самое, что и погрансектор, а может быть, и еще хуже — выполняет функции нашего отдела безопасности, только в галактическом масштабе. Годится? Уверен, что факт исчезновения грузов — это предупреждение не применять технику, способную глобально изменить облик и климат тех планет.

Богданов замедлил шаг.

— Меня убеждать не надо, я давно это понял. Но почему «зеркала» появились у разведчиков? Они-то не полномочны применять подобную технику, да и нет ее у них.

— Прилетим на место, разберемся.

Никита вздохнул.

— Твоими бы устами да мед пить. Договорим после финиша, спокойного старта.

Он скрылся за дверью каюты, куда уже вошел Бруно.

Томах шагнул в соседнюю дверь, остановился на пороге, Филипп попробовал сдвинуть его с места, и они с минуту молча боролись, пока Филиппу не удалось двумя рывками нарушить равновесие друга.

— Старею, — грустно сказал Станислав, поднимаясь с ковра на полу каюты. — А?

— Много болтаешь, — в тон ему ответил Филипп. — Вся энергия уходит на разговоры.

Томах включил автоматику каюты и вырастил из стены кровать, сел, глядя в пол перед собой.

— Ты знаешь, что Никита перед нашим полетом был на Шемали?

— Слышал краем уха, но подробностей не знаю, вы же все засекретили.

— Так вот, «зеркала» появились там сразу же после того, как мы послали туда грузы с Таймыра.

— После проверочных посылов?

— Да. Снова послали технику терраформистов для планетарной реконструкции. Похоже, мы правы, и наш Наблюдатель не хочет, чтобы люди слишком активно перекраивали космос по своим меркам.

Филипп сел на свою кровать.

— Но если так, то, следовательно, мы не должны разрабатывать Шемали.

Томах кивнул.

— Никита предложил начальству выйти с этим предложением в ВКС, то есть прекратить терраформистскую работу на Шемали, Истории и на планетах Суинберна.

— Ну и?..

— И Генри Бассард нас не поддержал.

— Чем он мотивировал отказ?

— По словам Никиты, — Томах слегка поморщился, — Бассард говорил о том, будто Шемали и Суинберн — редкие жемчужины среди сотен других планет, имеющие не просто атмосферу и жизнь, а земноподобные атмосферу и жизнь, причем жизнь создана там природой на белково-органической основе. Словно специально для людей. Разве можно упускать такой случай и не присоединить к земным владениям еще несколько? Это основные аргументы Бассарда.

— Но он прав.

— Конечно, прав. Только как подумаешь, что не всегда мы хозяева в космосе, а иногда хозяйчики, заботящиеся лишь о временных благах, не желающие думать о последствиях… — Он остановился.

Филипп молча смотрел на него.

— Что, повторяюсь? Потому что не равнодушен к тому, как оценит нас, человечество в целом, тот же Наблюдатель.

— Знаешь, Слава, — тихо сказал Филипп, — может, вовсе и нет никакого Наблюдателя? А все эти «зеркальные перевертыши», «звезды», случаи с грузами — просто проявления какой-то глобальной, всегалактической совести Природы? Так сказать, обратная связь между будущими исканиями человечества и сегодняшними надеждами?

Томах скептически хмыкнул, оперся спиной о стену.

— Всегалактическая совесть Природы? Но при чем тут тогда мы, люди?

— При том, что Природа — это мы, а мы прежде всего — Природа.

— Фраза.

— Истина.

Станислав засмеялся.

— Сдаюсь, философ! Что ж, может, ты и прав в какой-то мере, но все же Наблюдатель реален и материален, а все перечисленные тобой факты скорее всего не что иное, как призыв к нашей, человеческой совести, следствие, а не причина событий.

— Внимание! — раздался из стены тихий вежливый голос. — Просим пассажиров лечь и заблокироваться по формуле штатного старта. Старт — в десять ноль-ноль по зависимому времени.

— У нас всего двадцать минут на подготовку, — спохватился Томах. — Надевай компенсатор и ложись. Штатный режим довольно приятен, если к нему подготовиться.

Они быстро принялись укладываться согласно строгой формуле нормального ТФ-старта: пассажиры космолета должны были превратить кровати в защитные камеры, принять горизонтальное положение и погрузиться в сон.

— Кстати, — сказал Томах, придерживая рукой крышку своей камеры-кровати. — Ты слышал, что готовится первый межгалактический полет к Магеллановым Облакам? Не хочешь попасть в состав экспедиции? Могу посодействовать.

— Странно.

— Что странно? Боишься, что хочу от тебя избавиться?

— Нет, в конце двадцать третьего века — первый полет за пределы Галактики. Почему так поздно? Разве ТФ-кораблям это было не под силу хотя бы полвека назад?

— Все не так просто, как ты думаешь. К твоему сведению, полеты ТФ-кораблей на дальность свыше тысячи парсеков требуют на порядок больше энергозатрат, чем мы себе можем позволить. А до Большого Магелланова Облака, между прочим, тридцать три тысячи световых лет! Или десять тысяч парсеков! Уразумел разницу?

— Но если полеты на такое расстояние слишком дороги, что же заставило готовить экспедицию в Облако?

— Астрономы открыли там совершенно уникальное явление — мост между белой и черной дырами. Что ты меня сбиваешь с толку? — внезапно рассердился Станислав. — Не хочешь участвовать в экспедиции, так и скажи.

— Я подумаю. — Филипп засмеялся и захлопнул над собой прозрачную крышку камеры.

До того как заснуть запеленутым в кокон защитного поля, он увидел, как ожил виом на стене, в каюту заглянул один из пилотов корабля, что-то весело сказал товарищам рядом, и на его месте вспыхнула исполинская звездная река Млечного Пути…

«Искатель» вышел из ТФ-канала в двух астрономических единицах от Этамина, гаммы Дракона. Определившись в пространстве и запеленговав маяк «Парящего орла», он начал разгон с помощью планетарных двигателей, направляясь к маленькой оранжевой звездочке, почти не выделявшейся на звездном фоне с расстояния в триста миллионов километров.

Через пять часов он подходил ко второй планете Этамина, еще не имевшей названия в каталогах земного астрономического центра, стараясь уравнять скорость с неторопливо плывущим по орбите «Парящим орлом».

— Не так уж и далеко они забрались, — сказал Филипп, глядя на приближавшуюся «каплю» разведкосмолета, отражавшую густой оранжевый свет звезды. — Всего-то около пятидесяти парсеков. До Шемали и то дальше.